Hа прошедшей недавно в Пярну конференции по управлению как минимум два выступающих использовали в своих докладах слово humble. Также отметили то обстоятельство, что переводчикам сложно подобрать подходящий по смыслу аналог в эстонском языке. Что же это за слово, с которым мы, эстонцы, попадаем в тупик?

Наш общий мудрец (он же Google Translate) приятно удивил и предложил в качестве перевода слово „скромный“ (эст. “tagasihoidlik”). Людям, с которыми я обсуждала этот вопрос, сперва на ум в качестве варианта перевода приходило слово „смиренный“ (эст. “alandlik”). С этим словом [в эстонском] связаны унижение кого-либо (эст. ,,alandamine’’) или себя (эст. ,,alandus’’). В смирении нет ничего привлекательного.

И все в докладах на конференции говорили о понятиях humble и даже humility, как о чем-то позитивном. Утверждается, что это одно из качеств хорошего руководителя, которое помогает создавать человечную рабочую среду для коллег. Humble – это противоположность надменному и высокомерному. В освещавшем конференцию номере газеты Äripäev слово humbleness переведено как умение не ставить себя выше других. Нам нужно пять слов, чтобы хоть частично передать значение столь важного для англичан качества!

Humble происходит от латинского humilis, чьи корни, в свою очередь, глубоко уходят в землю или же гумус. Надменный смотрит сверху вниз, не надменный видит смотрит на жизнь уважительно снизу вверх.

Нет, это слово следовало бы переводить, как смирение, если бы все не пошло криво уже раньше. Перекосилось ли все в советские годы? Составленный Андресом Сааресте понятийный словарь эстонского языка (1956–1968, Стокгольм) наглядно демонстрирует, что дела обстоят сложнее. Эстонцы уже давно не видели ничего позитивного в смирении. Сааресте находит, что смирение в эстонском связано с раболепием, покорностью и подчинением, послушанием, услужливостью и бесхребетностью. Близкие родственники смиренного человека – подхалимы, подлизы, лизоблюды и замарашки. И конечно же рабы. Может быть и проблема с языком связана с нашим представлением о многовековом рабстве? И нашим идеалом служит крепкий Мужик, которому никто не страшен и который даже осмеливается не кланяться немцу?

Такому Мужику и в страшном сне не привиделось бы, что он учит детей быть смиренными.

Да и мы не учим. Даже более мягкий вариант перевода слова humble “скромный“ кажется в современном мире скорее нежелательным качеством. По мнению Мужика и его детей, скромность мешает усердию.

А каков же humble человек?

Это человек, знающий, что он всего лишь один человек – один среди миллиардов. Он знает, что он не Бог, и это дает ему навык удивляться и восхищаться – восхищаться всем великим и возвышенным, даже если оно проявляется в самой маленькой букашке или пустяке. Такое убеждение предполагает, что что-то свято и что Святость проявляется везде, где есть жизнь. Humble человек не считает другого человека ниже себя, даже если другой человек – его подчиненный. Вместо этого он старается заботиться об окружающих его людях и среде. Humble человек знает, что ему свойственно ошибаться и признает свои ошибки. Он убежден, что и у других могут быть важные и интересные мысли и их следует выслушать и задуматься. Даже на высокой должности он скорее тот, кто служит другим – министр в истинном, первоначальном смысле слова (пер. с лат. слуга). Как руководитель, он служит другим, чтобы их лучшие качества могли расцвести и принести как можно больше плодов.

В библейском языке присутствуют «смирение» и «смиренный» в своем изначальном виде – то есть в качестве адекватного перевода ’humility’ и ’humble’. Библейское смирение ни разу не означает раболепия, пресмыкания или беспрекословного преклонения перед вышестоящими. Смиренны в духовном смысле и прежде всего перед Создателем. Довольно логично, что со смирением перед Создателем сопряжено смирение перед всем и всеми, что или кого он создал. Все созданное принадлежит ему и кто я, человек, чтобы очернять это?

Как Ветхий так и Новый Завет неоднократно дают понять, что радости надменного человека довольно ограниченны.

Надменных нельзя возносить, потому что они достигли своего потолка.

Высокомерный человек не может чувствовать благодарность. Даже Господь не может ничего добавить в самовлюбленного человека, ведь он и так переполнен. Тот же, кто признает, что ему есть, к чему стремиться, может расти и преподносить сюрпризы. Кто догадается, что его длани пусты, может их вытянуть и испытать Божью благодать. Кто больше думает о других, чем о себе, тот испытает неожиданную и дарующую жизнь радость. Поразительно, что Всевышний выбрал путь смирения. Он решил стать слугой человека. Это послание Рождества и Пасхи: Господь любил нас настолько безразмерно, что снизошел до нас. Он пришел освободить нас и вознести вверх.

Таков Бог, а он есть любовь: „Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается. Любовь не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает“ (Первое послание к Коринфянам 13:4-8).

Опыт такой любви преисполнен благодарности, благоговения и смирения. Лишь испытывая такую любовь можем служить другим так, чтобы наша правая рука не знала, что делает левая. Дай нам Бог такого радостного, легкого и искреннего смирения, которое никогда не позволит нам подумать, что в смирении мы чем-либо лучше тех других – тех, кто еще не испытал радости и легкости смирения.