Время – деньги, а летнее время – деньги вдвойне, поэтому я ограничусь следующим. Конечно, я отдаю себе отчет в том, что я говорю лишь о вершине айсберга сложных проблем.

Большая часть обоснований того, почему русскоязычная молодежь должна начать изучать все предметы (разумеется, помимо русского языка и других иностранных языков) на эстонском, основана на неверных предпосылках.

Больше всего надеются, что обретенное при помощи перехода на эстонский язык обучения владение языком сплотит русскоязычную молодежь с эстонским культурным и информационным пространством, а также снизит влияние русскоязычного и пророссийского информационного пространства. Эта надежда обманчива.

Прежде всего, владение языком – это лишь один критерий, по которому выбирают, кому доверять и что слушать. Если бы владение языком оказывало бы такое большое влияние, как принято думать, то рейтинги ЭТВ+ должны были бы превышать единичные проценты. И все же, основная часть желаемой аудитории предпочитает другие русские каналы. Более того – верим ли всему, что нам говорят в эстоноязычном информационном поле?

Неверно также приравнивать владение эстонским к государственной идентичности. Хватает людей, прекрасно владеющих эстонским, но не солидарных с государством. В том числе тех, для кого эстонский – родной язык.

Короче говоря, надежда, что владение эстонским поможет русскоязычным людям лучше понять государство, во многом необоснованная и возникла лишь из-за того, что политики зачастую не очень понимают, что происходит в обществе. Или понимают, но прежде всего проводят предвыборную повестку партии или свою собственную, а не ставят во главу угла интересы государства и народа, как обещается. И если в школе азартная деятельность иногда может привести к хорошим результатам, то от азартной политики мурашки бегут по коже.

Один из свежих примеров – вера Свена Сестера в то, что преподаватели реальных дисциплин в русских школах справятся с обучением на эстонском. Это должно смягчить ситуацию, где учителей не хватает даже для эстоноязычных учеников. Якобы, для этого достаточно владения эстонским на уровне B2, правда, с небольшой дополнительной работой. Утверждающий это человек не представляет себе, как сильно должен напрягаться, например, учитель математики, объясняя иной раз самые простые вещи по пять раз, каждый раз по-разному, чтобы ребенок наконец-то понял. В первый раз не получилось, надо объяснить еще раз, затем в третий раз и так далее, пока наконец не поймет. О каком уровне B2 мы тут говорим, когда иногда и у говорящего по-эстонски в качестве родного языка учителя уже нет слов.

Сейчас в большей части русских гимназий учеба ведется на 60% на эстонском языке. Эта система могла бы быть хорошей и, по моему мнению, практически достаточной для того, чтобы дети овладевали бы как эстонским языком, так и предметом. «Могла бы» потому что сейчас эта система не работает особенно хорошо. Хотя бы то, что часто – я не знаю, с какой именно частотой – учителя переходят на русский язык, и я понимаю этих учителей. А что бы вы сделали, если ученик не понимает, и вы знаете, что поймет, если будете объяснять на понятном ему языке? Кроме того, и многие учителя не владеют своим предметом на эстонском достаточно хорошо, вот и получается, что сам не умеет, а других учит. Говоря прозаически, такой ребенок не станет умнее ни по предмету, ни в языке, и кто от этого выиграет?

Люксембургская школа

Все же, если бы мы могли преподавать эти 60% предметов на хорошем эстонском языке и начинать не в гимназии, а раньше, то этой системы хватало бы, и она была бы замечательной. В таком случае, учеба в наших русских школах напоминала бы школу в Люксембурге, где именно так и преподают: один предмет на одном, а другой на другом языке. Выпускники уже почти полиглоты, владеют люксембургским, немецким, французским и английским, а многие и еще своим родным языком в придачу. В наших условиях это значило бы, что выпускники русских школ хорошо владеют по меньшей мере тремя языками. Кстати, именно в Люксембург могут отправиться те, кто протестует против этой системы с 60% и утверждает, что так дети ничего не выучат.

Я хочу верить в искренность наших политиков, когда они говорят, что за идеей перевода русских учеников на эстонский язык обучения стоит их глубокое беспокойство за их неспособность конкурировать с эстонской молодежью при поступлении в ВУЗ или на рынке труда. Если обучение на эстонском хорошо приживется в русских школах, то десять лет спустя ситуация может кардинально измениться: в неблагоприятном положении окажется эстонская молодежь. Хоть они и изучали в школе русский, его уровень, мягко говоря, оставляет желать лучшего и сильно уступает тому уровню, который требуется для работы. А если однажды наши отношения и отношения с Россией других стран нормализуются, экономическое сотрудничество станет развиваться, то и это направление будет закрыто для эстонской молодежи.

В идеале, у выпускников школ как с эстонским, так и с русским языком обучения должны быть равные возможности, в той мере, в какой они зависят от владения языком. Мы же не будем специально препятствовать развитию русских учеников, а уж как помочь ученикам эстонских школ – это опять-таки сложный вопрос.

Еще одна тема, хотя этим не исчерпывается сверхсложная проблематика языкового вопроса. Русские любят русский язык, как и эстонцы любят эстонский язык. Если мы будем угрожать этим чувствам, то последствия могут быть непредвиденно опасными. Я понимаю наших политиков, которые не могут в преддверии выборов отказаться от простых решений, чтобы привлечь избирателей, но сейчас, когда все может вспыхнуть, не стоит играть со спичками.