Мерилин – молодая и энергичная девушка, ведет меня для интервью в свой кабинет в Министерстве культуры, попутно благодаря за мой интерес к музейной сфере.

«О музеях так мало пишут и говорят. Это грустно, ведь музеи Эстонии за последние годы достигли мирового уровня», – вздыхает она.

В январе этого года Мерилин Пийпуу вступила в должность вице-канцлера Министерства культуры по вопросам культурных ценностей. В ее компетенцию входит организация работы музеев, области защиты памятников старины и народной культуры. Она также занимается координацией работы Департамента защиты памятников старины.

Несмотря на разносторонность занятий, мы решили поговорить с Мерилин именно о концепции современного музея, ведь она долгое время возглавляла Музей оккупаций и свободы Vabamu, поэтому считается настоящим профессионалом в этой сфере. Валерия Исаева расспросила Мерилин Пийпуу о положении дел в музеях Эстонии, функциях современного музея и справедливой цене за билет.

Эстония занимает первое место в Европе по количеству музеев на 100 тысяч жителей. Так получилось случайно? Или спрос все же рождает предложение, и эстонцы действительно очень активно посещают музеи?

Если мы говорим о цифрах, то эстонцы, несомненно, в числе самых активных посетителей музеев в Европе. Например, в прошлом году было подсчитано 3,5 миллиона посещений. Учитывая, что в Эстонии чуть больше одного миллиона жителей, то можно сделать вывод, что спрос действительно большой. К тому же, у нас в стране много как материального, так и нематериального культурного наследия. На мой взгляд, люди здесь относятся к своим корням и другим культурным аспектам с большим интересом, чем в других европейских странах. Музеи играют в этом свою роль.

Есть ли какое-то среднее представление о том, кто ходит в музеи?

По статистике 2017 года (данные за 2018 год еще не готовы) по музеям ходят в первую очередь эстоноговорящие женщины с высшим образованием в возрасте 30-45 лет, живущие либо в Таллинне, либо в Тарту. Не могу сказать, что у нас такая же плохая ситуация с музеями в маленьких городах, как в других странах, но в контексте Эстонии южная часть страны и Ида-Вирумаа статистически находятся в худшем состоянии.

Также исследования показали, что музеи реже посещают мужчины и русскоговорящие жители.

Вы сказали о том, что русскоязычные люди ходят реже. У вас есть версия, почему так?

Конкретного исследования русскоязычной группы людей не проводилось, но так как я сама занимаюсь музейной сферой, то могу сказать, что в первую очередь так происходит из-за региональной доступности. Во-вторых, причиной может быть та самая тематика наших музеев, которая, возможно, не находит достаточного отклика среди русскоговорящих. Хотя, в прошлом году в Русском музее проходил интересный проект, который был связан с развитием русских школ сквозь века. И таких любопытных проектов делается не мало. Но боюсь, что в данном случае главная проблема заключается в коммуникации. Не знаю точно, как эти проекты рекламируются, но, кажется, информация все же не всегда доходит до целевой аудитории.

Как музей мог бы увеличить посещаемость?

То же самое исследование, о котором я говорила ранее, выявило, что 35% опрошенных пошли бы в музей в будущем. Самая главная причина, почему их желание пока не осуществилось – это отсутствие времени. Даже денежный вопрос для них не так важен. Также на посещаемость влияет уровень музея. Посмотрите, как за последние годы изменились, например, Летная гавань или музей KUMU. Мне кажется, что современные музеи стали альтернативой для семейного времяпрепровождения. Семья, решившая провести субботний день вместе, может выбирать не только из кинотеатров, торговых центров, СПА или других развлекательных учреждений, но и пойти в музей. Сложность, однако, состоит в том, что эту мысль нужно до людей донести.

Такие современные музеи находятся в Таллинне и в Тарту, но я так же очень рада, что сейчас при поддержке региональных фондов проходят два больших проекта: развитие Нарвского замка и замка Хаапсалу. Сейчас чувствуется, что региональная поддержка помогает музеям выйти на новый уровень и повысить свою доступность.

Вы сами подошли к моему следующему вопросу. Некоторые музеи, которые я посещала за границей, поразили меня своей многозадачностью: в здании музея не только выставочные залы, но и кинотеатр, библиотека, магазин, кафе и т.д. Кажется, вы не имеете ничего против выхода за стандартные рамки?

Да, я хорошо отношусь к такому процессу обучения. Он не состоит только из просмотра стендов, и современный музей должен приспосабливаться к этому. Кто-то лучше усваивает материал через фильмы или музыку, кому-то удобнее воспринимать печатные тексты. Музейный магазин не должен ассоциироваться с коммерцией, ведь товары, представленные в нем, несут ту же мысль, что и выставка. Музейные кафе или рестораны – это отличные места, чтобы сесть семьей и обдумать только что увиденное. Концерты или другие мероприятия, проходящие в музеях, также могут продолжать мысли экспозиции. Поэтому, на мой взгляд, подход к этой теме должен быть шире, и нам не стоит видеть в этом конфликт. От сотрудничества экспозиции с магазинами и ресторанами музей только выиграет.

Вы несколько раз обратили внимание на учебные задачи музеев. Есть ли, на ваш взгляд, какие-либо другие цели современного музея – социальные или общественные?

Да, это другое направление, куда движутся мировые музеи. Они берут на себя ответственность и занимаются трудными вопросами. У нас как раз недавно было распределение музейных наград, где я была председателем комиссии. В конкурсе участвовали музеи, которые так или иначе затрагивали общественные темы. Победителем стал Музей Валга. Там есть исторический парк Säde, который был в очень запущенном состоянии. Никто особо не знал о его исторической ценности. Музей Валга взял на себя ответственность это исправить, после чего в городе начались дискуссии на тему планирования городского пространства в целом. В Валга, например, есть старинные исторические дома. Во время дискуссий обсуждалось, нуждаются ли они в реставрации, или их нужно снести.

Вторая общественная тема, которую часто выносят на обсуждение – это интеграция. Такие проекты делали Музей оккупаций и свободы и Исторический музей.

Если мы посмотрим на мировые музеи, то они все чаще обращаются к обществу.

Например, в Нью-Йорке был замечательный пример, когда из действующей прачечной сделали галерею. Люди приходили стирать белье и заодно учились искусству. В свете этого, хочу вернуться к теме целевых аудиторий. Было бы здорово, если бы у нас не было стандартного посетителя музея – женщины с высшим образованием. Нужно, чтобы искусство доходило и до, например, людей со средним образованием. Именно для этого нужны разного рода проекты.

Раньше ведь было такое убеждение, что искусством может наслаждаться только элита, люди с хорошим образованием. Сейчас мы, действительно, движемся к тому, что искусство стало доступным для всех в плане понимания.

Именно! Я приведу еще один пример из своего личного опыта, когда я управляла Vabamu. Мы везли свою выставку в Америку в честь дня рождения Эстонской Республики. В Стэнфорде наш стенд изначально должен был находиться на территории университета, но по каким-то причинам нас переставили в торговый центр. Мы отнеслись к этому довольно скептически, так как нам было не очень понятно, насколько магазин подходит для наших целей. Но теперь я не могу не похвалить такое решение. Торговый центр был полон людьми, а у университета было мало прохожих. В Эстонии тоже делают довольно много проектов, которые вывозят в торговые центры и в другие подобные места.

Мы с вами обсудили современные музеи в плане концепции и общественной роли. Теперь хотелось бы поговорить о людях, которые такие музеи создают. Кто такой современный музейный куратор? Изменилось ли значение этой должности?

Да, несомненно. Сейчас куратор превратился в так называемого руководителя проекта. Если раньше куратором был очень сильный ученый, который собирал информацию и составлял тексты, то сегодня это человек, который привлекает разных специалистов, среди которых могут быть ученые и оформители.

На мой взгляд, куратор сегодня – это и в какой-то мере дипломат, так как он должен уметь налаживать отношения и создавать благоприятную среду в коллективе.

Работа может получиться хорошо только при тесном сотрудничестве всех отделов. Также для куратора очень важно знать, как представлять информацию. Он должен чувствовать, какой способ будет наиболее эффективным в том или ином случае. В итоге, он должен контролировать и содержание, и оформление выставки, чтобы она была гармоничной и этичной.

Правильно ли я понимаю, что в таком случае кураторам не обязательно иметь образование в сфере искусства? Им может стать любой управленец?

Эстонская академия искусств обучает кураторов. Но если мыслить в общем, то, им действительно может стать любой. Единственное, куратор все же должен чувствовать ту тему, над которой работает. Без этого невозможно координировать работу выставки и других людей. Но с другой стороны, любую тему можно для себя прояснить.

Продолжим тему музейных работников. В некоторых музеях появляется новая должность – медиатор. Это человек, который находятся в выставочном зале и разговаривает с посетителями. В его задачу входит не проговаривание заученного текста из учебника по искусству, а скорее вывод посетителя на свободный диалог. Медиатор скорее слушает, чем говорит (прим. авт. – подробнее о медиации см. здесь). Как вы относитесь к такому нововведению, и есть ли термин «медиация» в эстонском языке?

Я, если честно, не могу точно сказать, есть ли у нас такое понятие. Но наверно, мы могли бы назвать их руководителями по посещениям или работниками зала. Я думаю, что каждый музей решает для себя сам, какая роль отводится работникам зала: должны ли они общаться с посетителями, или в их задачу входит только следить за порядком.

Мне очень приятно слышать, что некоторые музеи отводят зальным работникам роль создателя диалога с посетителями. Я думаю, что уже прошли времена, когда в музеях сидели злые тетушки, которые каждому человеку грозили пальцем. По собственному опыту могу сказать, что работник зала сегодня – это твой помощник, который объяснит, проводит и расскажет. Думаю, так и должно быть.

Нововведения происходят не только в структуре музея, но и в технической части. Как вы считаете, постоянное обновление технологий скорее способствует или наоборот мешает развитию музейной деятельности?

Думаю, что в этой сфере мы должны пробовать, экспериментировать и брать от новых технологий только лучшее. Главное – решиться на такие пробы. Если сейчас открывается новый музей, то в нем сразу можно найти пару сотен технических решений. Понятное дело, что некоторые из них могут быть неудачными. В этом смысле, музеям нужно дать флаг в руки: у нас есть творческие способности и свобода пробовать. Тем более, в Эстонии так много сильных стартапов, но вопрос стоит в том, как эффективно внедрить эти технологии в сферу культуры.

Пару лет назад один зарубежный профессор сказал, что министру культуры и министру предпринимательства стоит на какое-то время поменяться местами. Культурная сфера у нас на высшем уровне, так же как и сфера предпринимательская. Теперь нужно их объединить. Мне кажется, это может дать потрясающий результат.

Уточню, что конкретно вы называете техническими решениями в музее? Это дигитальные архивы или, например, аудиовизуальные дополнения к выставкам?

И то, и другие. Одна из важнейших задач музея – это работа с коллекциями, а это означает переработку огромного количества информации и использование ресурсов. Для этого были разработаны специальные программы, которые, например, упрощают процесс инвентаризации. Сегодня мы можем успевать делать намного больше с прежним количеством людей.

А если мы говорим о технологиях, которые делают музеи доступными для людей с ограниченными возможностями? Насколько эстонские музеи развиты в этом смысле?

Конечно, этот вопрос тоже касается технологий, и я должна признать, что в этом смысле нам есть, куда расти. Очень многие эстонские музеи находятся в старых зданиях, где очень сложно создать условия для людей с ограниченными возможностями. Понятно, что сегодня при создании нового музея учитываются все эти аспекты.

В музее Vabamu у нас были специальные аудиогиды для слабовидящих людей. Подробный текст был и в печатном варианте, чтобы слабослышащие посетители могли прочитать информацию. Знаю, что в KUMU также есть подобные программы. Технологии в этом вопросе действительно помогают. И я очень рада, что многие музеи это учитывают, и создают специальные проекты для людей с ограниченными возможностями. Я также рада, что различные сообщества таких людей становятся нашими партнерами. Они помогают нам понять, что и как нужно сделать. Мы ведь не чувствуем мир так, как они.

Однако, нужно признать, что в этой части нам есть куда стремиться.

Затрону еще одну интересующую меня тему – финансы. Скажите, какова средняя стоимость билета в музей?

По статистике за 2017 год средняя цена билета по Эстонии составляла 3,8 евро, что на самом деле довольно мало, в сравнении с ценами в больших музеях. Многие музеи так или иначе делают специальные акции, и в какие-то дни вход либо бесплатный, либо со скидкой. С 2014 года посещение музеев детям до 18 лет – бесплатное.

С другой стороны, я бы хотела постоять за внедрение более дорогих билетов. Уровень наших музеев очень возрос, и если, как мы говорили, музей может встать в один ряд с кинотеатрами и торговыми центрами, то билет – не дорогой. [Предприниматель и меценат] Индрек Казела, например, высказывался по теме роста цен и призывал не платить за кофе 3 или 4 евро. Но если мы все же отдаем за кофе такие деньги, то 3,8 евро за билет в музей совсем не кажется дорогим.

Музеи получают прямой доход от продажи билетов, государственные музеи финансируются Министерством культуры. А насколько развита в нашей стране культура пожертвований?

Модели финансирования могут быть разными. У нас есть музеи, которые живут только на деньги Минкульта. Есть такие, которые получают также какую-то поддержку от местных самоуправлений, есть частные музеи.

Размеры своего дохода музеев очень разнятся – от 3 до 60 процентов. Это зависит и от месторасположения музея, и от тематики, и от возрастных ограничений.

Частные вложения за последние годы тоже возросли. Повысилась сознательность населения о том, что можно вкладываться в музейное дело. Также стало больше предпринимателей, которые либо сотрудничают с музеем на каких-то условиях, либо напрямую вкладывают деньги. Этот тренд набирает популярность, и я вижу, что у него большой потенциал. Не обязательно вкладывать деньги, можно вложить свое время или умения, что часто бывают даже более необходимы, чем деньги.

В завершение, можно сделать вывод, что музейная сфера у нас развивается довольно быстро, не так ли?

Да, безусловно! Но разумеется, есть некоторые сложные нюансы. Думаю, мы должны, в первую очередь, изменить мышление людей по отношению к музеям, но это долгосрочный процесс. Культура – это наша общая ценность. Это не может быть только делом государства или наоборот – только владельца музея. Мы должны действовать все вместе.